Гайдар на Дальнем Востоке

Гайдар на Дальнем Востоке : сборник материалов о дальневосточном периоде жизни писателя

читать | скачать

Аркадий Гайдар в Хабаровске

Литературная хроника о дальневосточном периоде жизни А. П. Гайдара

Гайдар и Дальний Восток… Что связывает известного детского писателя с Дальним Востоком, с городом Хабаровском?

Здесь на Дальнем Востоке, в Хабаровске, Гайдар проработал с января по сентябрь 1932 года. В течение семи месяцев (с 30 января по 10 сентября 1932 года) на страницах «Тихоокеанской звезды», регулярно появлялись его фельетоны, статьи, очерки.

Дальний Восток в 30-е годы прошлого столетия представлял единый край – от Забайкалья до Владивостока, от юга Приморья до Чукотки включительно. В те годы вся страна помогала быстрее осваивать край сказочных природных богатств. Тысячи юношей и девушек спешили к берегам Тихого океана. Молодость проникала всюду: на золотые прииски, в угольные шахты, на лесные участки, рыбные промыслы, в океанские дали. В таежных дебрях на берегу Амура молодежь заложила новый город, который после назвали Комсомольском.

Однако обстановка на Дальнем Востоке была тревожной. Японские милитаристы захватили Маньчжурию, северо-восточные провинции Китая. Их войска черной тучей нависли над нашими границами. Из перехваченных секретных документов было известно о вполне реальных планах нападения страны восходящего солнца на Советский Союз.

«На полях Маньчжурии, – отмечала «Тихоокеанская звезда», – уже в течение трех месяцев гремят орудия. Война в Маньчжурии – это зарница надвигающейся мировой... бойни».

Именно сюда, «поближе к тем местам, где не очень спокойно» в январе 1932 года приезжает Аркадий Петрович Гайдар.

В начале января Гайдар получил телеграмму от редактора дальневосточной краевой газеты «Тихоокеанская звезда» И. И. Шацкого с приглашением в Хабаровск.

Иосиф Исаакович Шацкий до 1932 г. (1929-1930гг.) редактировал архангельскую газету «Правда Севера», в которой в то время работал А. Гайдар, затем был переведен в Хабаровск, и с 12 января газета «Тихоокеанская звезда» начала выходить за его подписью.

«Северный вокзал. 17 ч. 55 м., – записывает 20 января в своем дневнике Аркадий Петрович, – я стою у ярко освещенного окна транссибирского поезда Москва – Владивосток. Гудок. Сквозь холодное толстое стекло я вижу – как самый хороший мой товарищ, мой маленький командир – Тимур Гайдар улыбается и поднимает руку, отдавая прощальный салют».

В Хабаровск он приехал 30 января, о чем также свидетельствует дневниковая запись: «Приехал я из Москвы в Хабаровск 30-го января».

Встретить Гайдара поручили Виктору Королеву, молодому журналисту газеты: «Он приехал к нам в Хабаровск 30 января 1932 года. Дату эту я запомнил еще и потому, что Шацкий поручил мне встретить Аркадия Гайдара на вокзале – поезд сильно опаздывал и приходил поздно ночью. Встреча наша состоялась, но не у вагона, не на вокзале, а в редакционном кабинете. Аркадий Петрович пришел в редакцию пешком и застал меня спящим на диване».[1]

«… Я чуть приоткрываю левый глаз, но и одним им отчетливо вижу в щелку из-под пальто, как нога в хромовом сапоге постукивает в такт мелодичному посвистыванию. Повыше – черные галифе. Еще выше – темная меховая шубейка, через плечо висит кожаная полевая сумка, какую носят командиры. И наконец, – лицо: чисто выбритое, широкоскулое, и высокий выпуклый лоб. Шапка-чапаевка заломлена далеко на затылок, из-под нее выглядывает русый чубчик. Крепкого телосложения человек сидит на краю редакторского стола, весело насвистывает и постукивает ногой об пол. В кабинете светло, незнакомого человека я вижу очень хорошо. Мурашки от стыда и обиды на самого себя пробегают по спине. Понимаю, что случилась беда, что «боевого задания» редактора я не выполнил, что поправить случившееся уже невозможно – лежу, не шелохнусь, не знаю, что делать.

Мне кажется, что блеск синих озорных, хитроватых глаз, устремленных на меня, проникает не только в щелку из-под пальто, но и самую душу, что человек этот видит и знает все. И тут слышу:

– Ну что? Проспал малость, растяпа?... Вставай, вставай! Давай знакомиться.

Он протягивает широкую ладонь, понимающе улыбается и говорит:

– Аркадий Гайдар…»[2]

В редакции А. Гайдар увидел всех своих: Петра Кулыгина, Александра Фетисова, Бориса Шишакина, Николая Пантелеева и, конечно, И. Шацкого.

«…Таким образом, – отмечает в дневнике Аркадий Петрович, – вместе с художником (Борис Закс) и, не считая, Митьки Попеля, – из «Правдосеверистов» нас здесь 7 человек».

«Северяне», как мы называли товарищей из Архангельска, разместились в двухэтажном особнячке по улице Фрунзе, – это как свернуть с улицы Карла Маркса к бывшей Чердымовке, так налево третьи ворота. Домик стоял в глубине довольно просторного двора, заросшего травой-муравой, за небольшим садиком, обнесенным заборчиком».[3]

Нижний этаж дома занимали журналисты и писатели. Первыми новоселами его стали Борис Закс, выполнявший тогда обязанности выпускающего, и Аркадий Гайдар. Затем к ним присоединились Елпидифор Иннокентьевич Титов, Борис Дмитриевич Шишакин. Позже сюда переехали Петр Гаврилович Кулыгин и Дмитрий Дмитриевич Нагишкин.

Так началась коллективная жизнь в старом домике, в доме-коммуне, по улице Фрунзе, № 67. «Два крайних справа окна первого этажа дома смотрят на ворота. В комнате у одного из них стоял письменный стол Аркадия Петровича. В этой комнате жил и работал Гайдар...».[4]

Дом-коммуна по улице Фрунзе, 67 ·

31 января приказом № 8 по редакции газеты «Тихоокеанская звезда» «Тов. Гайдар А.П. с 30 января с. г. назначается постоянным разъездным корреспондентом с окладом жалованья 300 руб. в месяц. За эту ставку (300 руб.) т. Гайдар обязан дать четыре полноценных очерка в месяц. За весь материал, даваемый сверх этой нормы, т. Гайдар получает гонорар в общем порядке».[5]

С этого дня Гайдар стал штатным сотрудником газеты «Тихоокеанская звезда».

27 февраля на второй полосе «Тихоокеанской звезды» напечатан фельетон «Бездомная», подписанный Арк. Гайдар. Это первая публикация А. Гайдара в «Тихоокеанской звезде». После этого выступления Гайдар регулярно печатается в газете.

Гайдар вступается за кооперацию инвалидов, которую секретарь краевой комиссии по распределению жилплощади товарищ Пузанов переселяет с одного места на другое, отбирает принадлежащие ей помещение, склад и столовую, оставляет «бездомной, бесскладной и безобедной». И все это отмечал автор, несмотря на постановление ВЦИК, в котором «все написано: и какие ей, инвалидной кооперации, права предоставлены, какие преимущества».

В редакции газеты А. Гайдар занимал самую почетную журналистскую должность – специального (разъездного) корреспондента. «...Аркадий Гайдар приехал на Дальний Восток из Москвы. Редакционный коллектив краевой газеты «Тихоокеанская звезда» радушно принял нового сотрудника. Широкоплечий, светловолосый, он не любил сидеть в редакционных кабинетах. Много ездил: бывал в леспромхозах, на рыбных промыслах, на золотых приисках в низовьях Амура. Каждая такая поездка – по тем расстояниям и по существовавшему тогда транспорту – занимала немало времени и требовала большой затраты энергии.

Улица Калинина, 86. Здание редакции газеты «Тихоокеанская звезда». (Фото 60-70 годов ХХ века).

Временами в редакционном коридоре появлялась его немного сутулая фигура в полушубке (мехом наружу), в полувоенной одежде и шапке-папахе. На плече разъездного корреспондента всегда висела полевая сумка. К тому времени (1932 год) люди уже отвыкли от военной формы, и даже бывшие красные партизаны – сотрудники редакции ходили в гражданском одеянии. Аркадий оставался верен привычкам своей боевой молодости.

Из каждой поездки по огромному краю он привозил массу ярких впечатлений. В «Тихоокеанской звезде» появлялись его интересные очерки и фельетоны. Уместно будет сказать, что, посылая Гайдара в командировки, редакция обычно не давала ему строго определенных и ограниченных заданий: например, показать опыт такого-то колхоза, опыт конкретной бригады рыбаков. Выезжавшему обычно поручали работу в рамках общих задач, которые стояли тогда перед газетой, иногда он выезжал без конкретного задания, как бы на разведку. Гайдар обладал ценнейшим для журналиста качеством – умением находить интересные темы и интересных людей. Среди многих событий и среди тысяч рабочих и колхозников он упорно искал новые темы, события, факты, людей богатой натуры».[6]

В феврале разъездной корреспондент выезжает в свою первую командировку по краю в Иманский район. Цель командировки разобраться, почему лесозаготовители шлют мало древесины, так необходимой развертывающемуся в крае строительству.

«...Гайдар деятельно собирался в командировку. С утра до вечера он ходил по магазинам и закупал всевозможные, казавшиеся ему чрезвычайно необходимыми, вещи.

В самые первые дни, когда, кроме нас двоих, в квартире еще никто не жил, мы размещались в разных комнатах. Однажды утром, возвращаясь с дежурства, я замерзшими руками пытался открыть тугой замок, как вдруг услышал непонятный грохот. Открыв дверь, я вступил в переднюю, вернее, в пространство между дверьми. В переднюю войти не удалось. Путь преграждала бесформенная груда стульев, ящиков и поленьев. На пороге своей комнаты показался Гайдар.

– Хорошо, что ты не пришел на несколько минут раньше, – сказал он. – Я это все навалил для безопасности, чтобы ты не мог пройти. Понимаешь, завтра выезжать, я вчера «фроловку» купил за пятьдесят шесть рублей, надо же было попробовать. Ничего, хорошо бьет...

Гайдар быстро расшвырял воздвигнутую им баррикаду и впустил меня в комнату. В углу на крохотной этажерке стояли прислоненные к стене две пачки папирос – голубая «Зефир» и белая «№ 6» – и алюминиевая столовая ложка. Они были изрешечены, так же как и стена вокруг них. Гайдар с ружьем в руках подошел ко мне.

– Хорошо бьет? – спросил он. – Это мои мишени. А потом я решил в дверь бабахнуть и завалил переднюю, чтобы ты не мог войти.

Я оглянулся. Действительно, и в двери была такая же рос­сыпь дырочек, как и на стене. Помнится, я не выразил особенного восхищения по поводу превращения нашей квартиры в тир, но Гайдар мне убедительно доказывал, что, во-первых, нельзя ехать, не испробовав ружья, во-вторых, в городе на открытом воздухе стрелять воспрещается, а в-третьих, все равно нашу квартиру со дня на день должны начать ремонтировать, так что несколькими дырками больше или меньше – это не столь важно».[7]

«Облачившись в стеганые ватные брюки и телогрейку, сменив сапоги на валенки, он надел меховую шубейку и пешочком отправился на вокзал…

Вернулся Аркадий Петрович довольный, сияющий.

Сидим у открытой печки и слушаем его. Я стараюсь зримо представить все, о чем он говорит. Вот Гайдар добрался до центральной усадьбы леспромхоза. Там сидит начальство, бухгалтеры и счетоводы. Они подсчитывают, сколько леса заготовлено, сколько осталось заготовить, чтобы выполнить план. Аркадий Петрович направляется не в дирекцию, а в столовую – посмотреть, чем кормят рабочих. Пообедал, до вечера побывал в клубе, в библиотеке, заглянул в пекарню и даже в баню – холодище там, волков морозить…

С неделю прожил Гайдар на участке. Вставал вместе с лесорубами, вместе шел на лесную делянку. Побывали в его руках топор и пила. Вечера коротал с лесорубами, вспоминая, как в гражданскую войну побеждали врагов».[8]

По материалам поездки в Иман 28 февраля в «Тихоокеанской звезде» напечатаны публицистические заметки «Хотели прислать милиционера».[9] Фельетон направлен против руководителей лесоучастка, которые потеряли чувство ответственности, и вместо того, чтобы возглавить трудовые усилия коллектива, поплелись в хвосте у отстающей его части, и встали на путь срыва лесозаготовок.

«Он (фельетон) вполне соответствовал тому, что газетчики называют «гвоздь».

Коллектив в редакции подобрался очень дружный, все мы очень любили свою газету и гордились каждым ее успехом. Помню, очерк Гайдара был воспринят нами с восторгом.

Сотрудник нашей газеты Елпидифор Иннокентьевич Титов, человек образованный и большой скептик, утверждал:

– Гайдар первый очеркист в РСФСР. Он всех московских за­бьет.

– Почему же в РСФСР, – спросил я, – а не в СССР?

– Потому что, может быть, на Украине или в Закавказье и лучше есть, не знаю, а у нас нету.

Эта оценка вряд ли преувеличена».[10]

3 марта «Тихоокеанская звезда» печатает фельетон «Карусель». В нем А. Гайдар зло и остро бичует чинуш-бюрократов, которые, боясь живого дела, ответственности, отсылают одну и ту же бумагу друг другу для подписи, устраивая бюрократическую бумажную карусель. «…Нашли дурака, на котором можно отыграться, – говорит один из «героев» фельетона. – Один не подписывает, другой не подписывает. А я – думают – подпишу. Вдруг… еще что-нибудь не так. – Кто подписывал? Бельчиков. Ага! Давайте сюда Бельчикова», – и отсылает бумагу дальше.

А. Гайдар работал разъездным корреспондентом и много ездил по краю. Так с 7 по 26 марта Гайдар был командирован газетой в Ханкайский район, о чем свидетельствует приказ по редакции «Тов. Гайдар А.П. с 7 марта с. г. командируется редакцией в Ханкайский район для корреспондирования о подготовке района к весенней посевной кампании».

«Все время в дороге, – рассказывает он в письме сестрам. – Край интересный, а время очень горячее. В общем, я очень хорошо сделал, что уехал на Дальний Восток...

Уже месяц, как я не был в Хабаровске, – сейчас я ... недалеко от Владивостока. На днях вернусь в Хабаровск, потом пошлют еще куда-то.

Здесь весна. Снегу нет. Тепло…»[11]

27 апреля в «Тихоокеанской звезде» с подзаголовком «Фельетон Арк. Гайдара» напечатан фельетон «Столбы и схема». В нем Гайдар мастерской рукой рисует карикатурный портрет типичного бюрократа, вставшего на пути инициативы колхозников, которые задались благородной целью «телеграфировать» свое село.

В представлении бюрократа «колхозник должен пахать, сеять, или, скажем, разводить скотину, свиней и всякие овощи, а вовсе не заниматься расстановкой телеграфных столбов. Попробуй-ка только дать им потачку, – рассуждает бюрократ. – Сегодня они телеграфные столбы понаставят, завтра они радиоузел построят, послезавтра без спросу дорогу проведут».

28 апреля «Тихоокеанская звезда» печатает фельетон «300 робинзонов», о рыбаках, отправленных на путину и по «забывчивости» начальства на несколько суток оставленных без продовольствия.[12]

1 мая Гайдар присутствует на праздничном параде войск Особой краснознаменной Дальневосточной Армии (ОКДВА).

«Поручили Гайдару написать отчет о первомайском параде в Хабаровске. Аркадий принял это поручение с особой радостью: Красная Армия была для него всегда близкой и родной. Газетный отчет начинался торжественным аккордом: «Внимание: в течение нескольких часов проходит Красная Армия. Имеющие уши – да услышат…».[13]

В дальневосточном дневнике об этом дне Аркадий Петрович записывает: «1 мая. Хабаровск. Парад принимал командующий Особой краснознаменной Дальневосточной Армии – Блюхер. – Четыре ордена «Красного Знамени» – пятый «Красной Звезды». Много бодрых крепких полков».

Журналистские пути Аркадия Гайдара на Дальнем Востоке

4 мая под общей «шапкой»: «Демонстрация мощи и боевой готовности к ударному труду и обороне» и подзаголовком «Хабаровск, 1 мая» «Тихоокеанская звезда» на первой странице помещает отчет Аркадия Гайдара о первомайском параде.

9 мая «Тихоокеанская звезда» печатает очерк «Бригадир товарищ Волков».[14] Очерк помещен в газете с коротким предисловием: «Этот очерк был написан для праздничного первомайского номера, но там для него не хватило места. Читатель знает, что вторую страницу занял список первых кандидатов в красную книгу, среди них десятки предприятий, отдельных бригад и ударников – лучших людей нашего края.

Считая, что о них надо говорить не только в праздничных номерах, мы сегодня даем место этому очерку – портрету лучшего бригадира стройки ХЭС·. Сейчас на ХЭС не все спокойно и хорошо. Находятся в рабочем коллективе шкурники, лодыри, которые ради своих личных, мелкособственнических интересов подводят стройку. Находятся там и бюрократы, которые срывают культурно-бытовое обслуживание рабочих. Мы призываем всех, таких как Волков, и дальше держать большевистские темпы, преодолевать трудности и своим примером боевой работы переделывать остальных».

«Вот уже четвертый месяц, как я работаю на Дальнем Востоке, – пишет он 10 мая Степану Милицину в Пермь. – Работаю разъездным...

Жизнь здесь у нас странная. Ветер с Тихого океана дует очень горячий.·

Я недавно был на берегах озера Ханка – это на самой границе Маньчжурии. Был в лесах у подножия очень дикого хребта Сихотэ-Алиня. Вскоре поеду (поплыву) на Сахалин...».[15]

Работы у А. Гайдара в редакции было много. Поручения были разные, порой неожиданные: командировка «в Ханкайский район для корреспондирования о подготовке к весенней посевной кампании», поездка во Владивосток «для работы по подготовке к краевой конференции передовых предприятий», обязанности по освещению животноводства».

Вот несколько записей из дневника писателя:

14 мая «Был на съезде изобретателей».

15 мая «Был я на Черной речке».

18 мая «Был на субботнике. Ворочали бревна и копали ямы».

«В тот день мы работали на Нефтестрое· – рыли котлован под фундамент будущего нефтеперегонного завода, катали сырые, тяжелые бревна, выгружали из вагонов бутовый камень.

И само собой получилось, что Гайдар стал у нас за бригадира. Это общественное выдвижение он воспринял с шутливой важностью. Засучил рукава гимнастерки по самые локти, повернул фуражку козырьком назад и, выпятил широкую грудь колесом…

… Работал Гайдар не на шутку. Раскрасневшийся, с взмокшим от пота чубом, он размашисто, с азартом швырял лопатой из ямы вязкую глину, негромко напевая одно и тоже: «Мы наш, мы новый мир построим…»

Через каждый час бригадир объявлял:

– Перерыв с дремотой! Имеющие собственный табак могут травить свое драгоценное здоровье. Некурящим можно бесплатно любоваться окрестным пейзажем…»[16]

Это только один из многочисленных субботников на Нефтестрое, в которых принимал участие Гайдар. После одного из них в «Тихоокеанской звезде» (18 июня) напечатан очерк «Бензин. Керосин. Лигроин». Гайдар останавливает читателя «возле старой обветшалой кумирни» и заставляет «внимательно посмотреть в лощину на низенькие бараки, на не богатые постройки, на разрытую землю у подножия четырех пустых и одиноких сопок», где строится первый на Дальнем Востоке нефтеперерабатывающий завод. Скоро на ДВ будет своя дешевая нефть, свой бензин, керосин, лигроин – мечтает Гайдар. Однако Гайдар не только мечтает о светлом будущем, но и разоблачает тех руководителей, которые плохо и мало помогают новостройке.

В этот же день, 18 мая, А. Гайдар записывает в дневнике: «Вечером поспорил с Титовым и с нашим художником…»

Воспоминания об этом оставил Б. Закс: «Втроем – с Титовым мы дружно жили в нашей комнате. Дружно, но в бесконечных спорах. Все мы были отчаянные спорщики, и что до истины, то, по правде говоря, мы знали, что ни один из нас другого не переубедит, и заранее мирились с этим. Нам доставлял удовольствие самый процесс спора.

Зачинщиком и самым задорным спорщиком был, конечно, Гайдар. Порой, когда мы с ним вдвоем атаковали Титова, он, видя, что тот выдыхается и спор, таким образом, грозит иссякнуть, внезапно искусным маневром менял курс и, блокируясь со своим недавним оппонентом, вдруг нападал на меня, с тем чтобы потом снова атаковать Титова. Это была веселая, дружеская игра.

О чем только мы не спорили! О литературе и об искусстве больше всего».[17]

21 мая в «Тихоокеанской Звезде» напечатан фельетон «Мышьяковая руда и медные лбы», в котором Гайдар выступает против бездушного отношения к группе геологов, открывшей месторождение мышьяковой руды.[18]

В эти же дни Гайдар записывает в дневнике: «Очень важное постановление ЦК о мясозаготовках».[19]

И следующая запись: «Постановление ЦК о мясозаготовках и хлебозаготовках гораздо важнее, чем многим это кажется».

В те годы в стране не хватало продуктов питания, особенно мяса. 29 мая Гайдар записывает в дневнике: «Настроение хорошее. Но живем голодно. Плевать».

Проблема с продуктами питания приобрела важнейшее значение и на Дальнем Востоке. Разведение кроликов было одним из путей, позволяющим быстрее удовлетворить потребности в мясе.

Приказом по редакции на А. П. Гайдара «временно возлагались обязанности по освещению вопросов животноводства (кролиководство, свиноводство и т. д.) с оплатой 240 рублей, с выплатой гонорара полностью».[20]

Аркадию Петровичу поручалось дело особой важности. А. Гайдар собрал и изучил необходимую литературу по кролиководству, поговорил со специалистами, затем объездил все базы и питомники, нашел фермы, где кролиководством занимались с умом, и выступил с конкретной программой.

«Написал большой очерк о мясной проблеме – вернее, не очерк, а памфлет о кроликах, – записывает он 20 мая в дневнике. – Писал и подклеивал листы, получилось три аршина».

24 мая «Тихоокеанская звезда» печатает большую подборку под общим заголовком «Мало голосовать за кролика, кроликов надо разводить», «гвоздь» подборки – статья А. Гайдара «От слов – к делу!»

5 июня в «Тихоокеанской звезде» – еще одна подборка о развитии кролиководства в крае «Колхозсоюз намерен втихомолку сорвать кролиководство в пригородных хозяйствах» со статьей Гайдара «О чем рассказал Милеев и что можем добавить мы».

10 июня в «Тихоокеанской звезде» за подписью Гайдара напечатан «Отчет о совещании в редакции». В нем идет речь о развитии свиноводства и строительстве свинарников и откормочных пунктов кроликов, птиц и свиней. Гайдар ратует за новые способы разведения животных, могущих дать «сотни и тысячи тонн высокосортного мяса, тем самым способствуя разрешению мясной проблемы, которая должна быть успешно разрешена в ближайшие годы».

На Дальнем Востоке Гайдар пробыл немногим более полугода. За это время в «Тихоокеанской звезде» появился ряд его фельетонов, очерков, статей, корреспонденций: «Метатели копий» (15 июня),[21] «Сережа, выдай…» (20 июня),[22] «Нет ли Гребенюка и в вашей столовой?» с подзаголовком «Вредитель общественного питания горняков Сучана пойман и наказан» (24 июня), «Их дела ждут суровой кары» (27 июня), «Ничего не вымышлено» (12 июля) «Речь не о фонтанах» (28 июля) и др.

В них А. Гайдар разоблачает бюрократов, которые «торопятся «снять», «сложить» или «переложить» ответственность на кого-либо другого, жестоко расправляется с «мерзавцами», которые хищнически растаскивают дефицитные государственные товары, «транжирят, раздают направо и налево доверенные им государством материалы» и призывает к борьбе с ними. Его своеобразный, полный едкого остроумия и живого юмора стиль письма быстро обратил на себя внимание читателей. Гайдар никогда не писал скучно, потому что писал всегда от всего сердца, всегда или гневно и страстно разоблачая и осуждая, или горячо и страстно приветствуя и одобряя.

И разящее перо Гайдара-журналиста всегда било прямо в цель. Так, после публикации фельетона «Метатели копий» Президиум контрольной комиссии и коллегия рабоче-крестьянской инспекции объявили выговор «метателям копий» – бюрократам из хабаровских учреждений.

В свободное время Гайдар любил поиграть в волейбол. «Горячимся в волейбол», – записывает он в дневнике. – «Ромашин – часто играет с нами в волейбол – очень горячится», «даже Бергавинов и тот оказался втянутым в нашу игру в волейбол. Но он зверски дул по мячу рукой в крагах, так что мяч летел как бомба».

Еще ранней весной жильцы дома-коммуны устроили домашний субботник и сделали рядом с садиком площадку. Получилась она меньше, чем требовалось по правилам, и немного покатой. Но на это внимания не обращали…

«Волейбольная страсть захватила всех жильцов нашего дома. Несмотря на хромоту, Елпидифор Иннокентьевич Титов обнаружил прямо-таки атлетические способности… Борис Дмитриевич Шишакин, человек скромный и даже застенчивый, проявил настоящие бойцовские качества. Шумлив и весел, как всегда, был Петр Гаврилович Кулыгин.

Коронным номером Гайдара считалась подача. Вносил он в нее массу изобретательности и смекалки: подавал чередуя то навесные, то крученые, то «зенитные»… Становясь на угол площадки, Аркадий Петрович вначале действовал на противников морально, дезорганизуя их ряды.

- Эй, люди трепещите! – кричал он на весь двор. – Идет смертельный…

Следовал сильнейший удар, и мяч свечой взвился в высоту. В стане противника наступала тревожная тишина. Вскинув головы, каждый прикидывал, куда опустится «смертельный» мяч – угодит ли в садик или застрянет в ветвях деревьев, грохнется о железную крышу дома или все-таки рухнет на площадку. Эту «зенитную» подачу Гайдар еще только осваивал, и драгоценные голы она приносила его команде редко. Зато каждая неудача вызывала в стане противника ликование.

Гулкий стук мяча, воинственные крики разносились далеко по улице, сзывая всех неравнодушных. У ворот и калитки в такие часы толпилось немало любопытных».[23]

В редкие часы отдыха журналисты гуляли в городском парке или отдыхали на берегу Амура. Об этом в дневнике писателя есть короткие записи: «Были вчера с Титовым в саду Дома Красной Армии. – Теплое солнце. Ландыши, сирень. Через открытое окно услышали – рояль. Все это как-то странно. За последние годы – особенно за последнее время – отвык я, и странно – что есть какая-то жизнь, кроме походной.

Весь Хабаровск – мне представлялся как какой-то перевалочный пункт. Все люди – приезжие и отъезжие».

«… экспедиция на «ту сторону».· – Борисов – новый зам. – хороший парень. Шурка Баженова, Марченко, Сизов с Любой. Наш художник… Сильно сгорели на солнце». Экспедиция на «ту сторону», очевидно, была не одна. «Утес – воду крутит воронками – на лодке пересечь трудно», – записывает он в дневнике в начале июня.

В июне 1932 г. коллектив редакции принимал у себя корреспондента американского агентства Херста.

С приемом м-ра Хунд у Гайдара связан один смешной эпизод. Заместитель редактора газеты «Тихоокеанская звезда» Б. Завьялов получил от первого секретаря краевого комитета партии С.А. Бергавинова сообщение о приезде корреспондента американского агентства Херста: «Завтра он будет в Хабаровске, – сказал Сергей Адамович. – Встретьте его, побеспокойтесь, чтобы он был удобно устроен в гостинице, и выясните цель приезда в наш край.

Встретить корреспондента агентства Херста было поручено заведующему отделом международной информации Е.И. Титову. Гайдар как «знаток» иностранных языков, напросился идти с ним. Вскоре наши представители сообщили мне, что мистер Хунт в Хабаровске и хотел бы получить интервью у командующего Особой Дальневосточной армией В. К. Блюхера. Василий Константинович в те дни был очень занят срочной работой, не имел возможности принять корреспондента. Мне поручили устроить ему прием в редакции.

На следующий день сотрудники газеты собрались в кабинете редактора. Пришел корреспондент агентства Херста, сопровождаемый заведующим отделом и Гайдаром. На приеме много раз было произнесено обращение «мистер Хунт». Но выяснилось – фамилия корреспондента должна произноситься далеко не так, как усвоил это Гайдар. Мистер «Хунт» уехал, а редакционные товарищи долго вспоминали переводческие успехи Гайдара».[24]

Об этой встрече в дневнике писателя короткая запись от 9 июня: «Сегодня принимали американского журналиста – м-р Хунд. Он хотел видеть Блюхера. – Блюхер занят... Здоровый хитроватый дядя. Возили его в колхоз».

В начале июля в комнате, где жил Гайдар, был сделан ремонт.

«Завхоз редакции поручил ремонт китайцу, которого все звали Ваня. Это был странный человек, не похожий на других китайцев – парикмахеров, торговцев и ремесленников, живших тогда в Хабаровске. Во-первых, что было необычно, он без малейшего акцента говорил по-русски, во-вторых, отличался очень сварливым характером.

Ваня выкрасил нашу комнату масляной краской. Ярко-оранжевые квадраты были заключены в столь ядовито-зеленые рамки, что рябило в глазах.

Гайдар твердо заявил, что в такой комнате не только рабо­тать, но и жить невозможно. Он взволнованно убеждал меня, что этого так оставить нельзя.

– Давай напишем заявление редактору, – сказал Гайдар и тут же сел писать.

Вдвоем мы составили текст, в котором, ссылаясь на закон Вебера-Фехнера о том, что цветовое впечатление пропор­ционально логарифму раздражения, и на высказывания Крафт-Эбинга о роли раздражения, доказывали непригодность оранжево-зеленой комнаты для жилья.

Редактор прочел наше заявление, хмыкнул (что означало у него удивление) и приказал перекрасить.

Мы вышли из кабинета, чувствуя себя победителями. Когда дверь захлопнулась за нами, редактор не без почтительности спросил у секретаря:

– Неужели они на самом деле все это знают? Гайдар очень веселился, слушая, как Ваня неистово ругается, перекрашивая комнату в выбранный нами спокойный и ровный тон».[25]

Об этом эпизоде из дальневосточной жизни писатель оставил в дневнике две короткие записи: «Комнату выкрасили в дикий цвет» и чуть позже «Письмо-заявление по закону Вебера-Фехнера и Крафта-Эбинга· о сумасшедшей раскраске нашей комнаты – хохотали».

11 июля А. Гайдар получил удостоверение, подписанное ответственным редактором «Тихоокеанской звезды»: «Предъявитель сего тов. Гайдар Аркадий Петрович… командируется во Владивосток, Артем и Сучан для работы по подготовке к краевой конференции передовых предприятий».[26]

Об этот есть короткие записи в дневнике: «...Только что узнал, что сегодня уезжаю во Владивосток и на Сучан для работы по подготовке к краевой конференции передовых предприятий, сроком до 10 дней»...

«Уезжаем отдельным вагоном. Вечером. Купил для командировки огромные сапоги. Поезд во Владивосток – завтра»…

«Миллионка – китайские кварталы. Трепанги, матросская шутка. Судно «Совет» – Кангауз. Ночные переходы. Японское море. Буря. Перевал Сихотэ-Алинь. Татарский пролив. Впрочем, всего не перескажешь.

А, в общем, вернулся из путешествия 29 июля»...

«В бухте Золотой Рог, перед отправлением судна в экспедицию на остров Врангеля, был у Сельвинского. Говорил с ним о московских литературных новостях. Потом перевел разговор на поэзию...»

В командировку А. Гайдар выезжал вместе с Борисом Завьяловым: «В июле 1932 года в связи с болезнью я подал заявление с просьбой освободить меня от работы в Дальневосточном крае. Перед отъездом в центр России мне захотелось еще раз проехать по краю. Был выбран короткий маршрут: Владивосток – Артем – Сучан. Гайдар еще не был в тех местах, и я предложил ему поехать вместе со мной.

Были сборы недолги, и вот мы в вагоне поезда Хабаровск – Владивосток».[27]

«… Поезд шел во Владивосток. Весь день прошел в воспоминаниях. А на утро мы уже бродили по улицам города. Шагали по Светланке, поднимались на Тигровую сопку, рассматривали флаги на иностранных кораблях, любовались заливом Петра Великого. Удивлялись названиям: мыс Уллис, улица Патрокла и... Нахаловка. На второй день бродили по Миллионной улице (Миллионка), по китайским кварталам, были в порту Эрегшельд, в редакции газеты «Тихоокеанский водник» и клубе моряков, ездили к железнодорожникам...

В бухте Золотой Рог стояло судно «Совет». Заканчивались последние приготовления к его рейсу на остров Врангеля. Узнав, что на борту корабля в качестве корреспондента московских газет находится поэт Илья Сельвинский, мы решили попросить его передать по радио для «Тихоокеанской звезды» несколько корреспонденций о рейсе «Совета» и зимовщиках острова Врангеля. Встретились с Сельвинским, он пригласил нас в кают-компанию и долго беседовал с нами, много говорил о поэзии.

На следующее утро мы выехали в Сучан. Поезд дотянул нас только до станции Океанская. От нее следующий состав отправлялся вечером. До гор Сихотэ-Алиня оставалось километров двадцать. Это расстояние нам было нипочем. Шагали вдоль железной дороги до гор Сихотэ-Алиня. На душе было весело, тепло, радостно. Неожиданно посыпал мелкий дождь, а рядом – ни дома, ни деревца. Но и дождь был нам не особенно страшен: у меня была кожаная куртка, а Гайдаровское полупальто видало всякое.

К вечеру добрались до станции Кангауз. Тут нам снова не повезло: вагонетки (что-то вроде фуникулера) не поднимались на Сихотэ-Алиньский перевал и его надо было брать пешком. Нас остановил железнодорожник и предупредил: «По путям идти нельзя – рядом бродят банды. Пойдите тропой, там недалеко контрольный пункт пограничников, они укажут дорогу».

В 1932 году японские милитаристы захватили Маньчжурию, хозяйничали в Корее и часто засылали к нам диверсантов из бывших белогвардейцев.

Мы пошли обходным путем, добрались до Артема, потом побывали и в Сучане».[28]

«В Сучане и Артеме мне пришлось заниматься организационными делами в райкомах партии и редакциях районных газет: проводили совещания рабкоров, собрания шахтеров-ударников, участников «похода во вторую пятилетку». Аркадий знакомился с шахтами, неутомимая его натура заставляла побольше узнать, побольше увидеть. Затем мы вернулись в Хабаровск».[29]

Где бы ни был Аркадий Петрович Гайдар, он всегда думал о детях. Хотел с ними встретиться. Вероятно, и во Владивостоке мысль о встрече с ребятами не давала ему покоя. Вот как об этом вспоминает председатель Владивостокского бюро пионеров Сергей Алексеевич Иванов: «Шел 1932 год. Это было горячее время, пионерская организация в городе Владивостоке только создавалась. Я работал тогда председателем Владивостокского бюро пионеров. Мы готовились ко II слету пионеров Дальнего Востока.

В эти напряженные дни где-то в конце мая – начале июня· секретарь горкома комсомола приводит ко мне улыбающегося парня в военной форме. Это был Голиков (Гайдар).

Он рассказал, что приехал в служебную командировку во Владивосток и далее поедет в Артем и Сучан (ныне Партизанск).

«Но прежде этого, – сказал он, – мне бы очень хотелось встретиться с вашими ребятами, поговорить с ними, как и чем они живут, каковы их интересы у моря. Вы понимаете: у морских ребят интересы, должно быть, совершенно иные, а я никогда с ними не встречался, и вот мне хочется почувствовать, как море влияет на психологию этих ребят».

В то время во Владивостоке существовали две великолепные пионерские базы: одна – при Клубе моряков, другая – при Дальзаводе. Я предложил собрать ребят из Клуба моряков. «Это маловато, – ответил Голиков, – цепляй к этой команде еще кого-нибудь». Тогда решили пригласить ребят с базы Дальзавода и всех пионеров центрального района города. «Вот это подойдет, – обрадовался Голиков, – а когда?» «Завтра устраивает?» – спросил я. «О, очень устраивает».

Быстро сообщили ребятам о решении собраться завтра в два часа в большом зале Клуба моряков (ныне Дом культуры моряков, бывший Пушкинский театр).

На следующий день я буквально к двум часам дня прибежал в клуб. Большой зал был набит битком. Ребята шумят, песни поют. Кое-как утихомирил. Ищу Голикова. Смотрю, а он между ребятами сидит, беседует с ними и в блокнот что-то записывает. Подхожу к нему, спрашиваю: «Ну что, начнем?» «Подожди, – говорит, – у меня тут интересный разговор с ребятами».

Минут на десять задержали начало встречи, потом выступаю и говорю: «Сегодня у нас встреча со специальным корреспондентом «Тихоокеанской звезды», известным очеркистом Голиковым Аркадием Петровичем».

Голиков, смеясь, выходит на сцену: «Здорово, ребята!»

Все хором приветствовали его: «Здравствуйте!»

И начал Голиков рассказывать о том, что сейчас его больше всего волнуют не очерки, а сюжеты детских повестей и рассказов. Тогда мы впервые услышали о его книгах «Школа» и «РВС».

Он рассказывал ребятам о героях гражданской войны, о том, что здесь, на Дальнем Востоке, он узнал то, о чем раньше ничего не слышал. И далее начал говорить о Павле Петровиче Постышеве, его пребывании в Хабаровске, о всей его героической жизни. Потом говорит: «А вот позавчера я встретился с Василием Константиновичем Блюхером», – и начал рассказывать о Блюхере такие истории, которые мы никогда не слышали, не знали. А у него уже собранный материал. Причем все это в голове, у Гайдара ни записок никаких, ни блокнота в руках не было. Он в блокнот записывал только, когда с ребятами сидел...» [30]

«...Вот он закончил свой рассказ о Блюхере, и сразу же говорит: «Ребята, вы не думайте, что только героикой гражданской войны можно жить, она нам нужна как прошлое, от которого мы должны отталкиваться. Но мы дальше должны быть патриотами своей Родины и всячески ее крепить. И вот я вам предлагаю одно большое дело – разводите кроликов». В зале от неожиданности – смех. Но он начал рассказывать о кроликах, и ребятам стало интересно. Они поняли важность этого дела.

А потом выступил еще с одним призывом: «Главное, ребята, из вас надо готовить будущих красноармейцев ОКДА» (Особая Краснознаменная Дальневосточная армия). У нас тогда создавалась ОКДА, командующим был Блюхер.

«Ваша задача, – говорил Гайдар, – всем нужно уметь стрелять, знать санитарное дело, а главное, учиться плавать с грузом. Вам ведь в бою не придется раздеваться и плыть в трусиках? Какой же толк, если ты переплывешь речку без оружия, тебя моментально убьют или возьмут в плен, а ты должен быть вооруженным до конца. Так что учитесь плавать с тяжестями».

Для нас это было абсолютно новым. Позднее об этом же говорил Блюхер на II слете пионеров Дальнего Востока.

Выступление Гайдара длилось часа полтора. Мы, взрослые, уже начали на ребят поглядывать. Нет, ничего, сидят ребята, слушают, не шумят, не разговаривают.

В конце своего выступления Гайдар сказал, что он вот уже несколько дней во Владивостоке, что встречался он с пограничниками и моряками, был на Дальзаводе и что ему очень хочется, чтобы кто-нибудь из ребят выступил, рассказал о своих родных. Вот такая у нас была встреча».[31]

Из Владивостока пишет в Москву детской писательнице А. Я. Трофимовой: «Я работаю разъездным корреспондентом. Интересно очень. Как мы живем – об этом когда-нибудь позже. Живем весело. Не хватает только одного, хорошего такого человека – Тимура Гайдара. Но – ничего. С ним-то мы еще встретимся».

Гайдар тяжело переживал разлуку с сыном. Аркадий Петрович очень любил Тимура. Не случайно он начал свой дальневосточный дневник с трудных минут расставания с сыном: «… Сквозь холодное толстое стекло я вижу, как самый хороший мой товарищ, мой маленький командир – Тимур Гайдар – улыбается и поднимает руку, отдавая прощальный салют».

В мае в дневнике появляется новая запись: «Наконец-то получил первую за 4 месяца телеграмму из Москвы. Тимур у Лили. – Милый мой славный маленький командир».

«...Получил дней пять тому назад письмо от Лили и фотографии Тимура Гайдара, – записывает он в июле. – Милый родной маленький командир. Он бережет мои «военные секретные письма» и крепко меня помнит.

... И получил письмо от Талки (сестры). «Я принесла твое письмо Тимуру уже поздно, когда он спал, и мы не стали будить его. Твое письмо к Тимуру прочла Лиля, и когда она читала его, то из глаз ее катились почему-то слезы. Очень странно». Ничего странного нет. Жили все-таки долго и есть о чем вспомнить. А, в общем, дело прошлое».

«В Хабаровске Аркадий Петрович часто вспоминал о сыне. Он засиживался над письмами Тимуру подолгу и писал их с таким же увлечением, как литературные произведения. Да то и были не обычные письма. А письма-рассказы, картинки к которым рисовал сосед Гайдара по комнате Борис Закс.

Аркадий Петрович не старался скрывать свои отцовские чувства. И надо было видеть Гайдара в тот день, когда он получил письмо из Москвы с фотографиями Тимура. В редакции не осталось человека, которому Аркадий Петрович не показал бы карточек сына. Одну из фотографий он вставил в рамочку и водрузил на письменный стол, чтобы черноглазый, темноволосый мальчуган в матросском костюмчике всегда был глазами»[32].

В первых числах августа Гайдар заболел. «Вернувшись из очередной командировки, он никак не мог дописать начатого очерка. Принимался несколько раз работать дома, потом пришел в редакцию с листками в руках и, сказав, что все готово, уселся диктовать машинистке. Внезапно, вскричав, что забыл нужные записи дома, выпрыгнул в окно и побежал их разыскивать. Но домой вернулся только поздно вечером, очень возбужденный и расстроенный, и стал жаловаться, что все листки с записями потеряны.

Мы с Титовым встревожились и на другое утро начали уговаривать Аркадия пойти к врачу. Мы говорили, что лучше сразу же захватить болезнь, пока она еще не взяла верх над ним, может быть, сейчас дело ограничится тем, что ему придется полежать в больнице недельку-другую, а затем он снова будет здоров и сможет работать по-прежнему.

Нам долго пришлось убеждать Гайдара, прежде чем он, хотя и очень неохотно, согласился пойти.

Это было странное и трудное путешествие. Ни один из нас не знал толком, где находится лечебница. Мы пошли совсем не в ту сторону, и никто не мог нам как следует объяснить, куда идти. Мы пересекли две горы из трех, на которых стоит Хабаровск, две речки и дошли до вокзала, расположенного от города не меньше чем в трех километрах. Только тут нам показали правильный путь.

Гайдар вначале держался с некоторой напускной веселостью, хотя видно было, что ему очень не по себе. Он даже шутил, что представит нас врачу как двух больных, которых он привел. Если же мы начнем уверять, что болен он, а не мы, он шепнет врачу, что это навязчивая идея – один из признаков болезни.

Под конец утомительного пути он шутил все меньше и у самой больницы вдруг начал нас уговаривать, что все это ерунда, что он чувствует себя совершенно здоровым и пошел, только не желая нас огорчать, и лучше будет, если мы повернем обратно. Мы не уступали.

Врач принял нас неохотно, выслушал невнимательно, задал два-три беглых вопроса Гайдару и взять его в больницу отказался. По-видимому, он не привык, чтобы больные приходили в больницу сами, и наш «профилактический метод» не имел у него успеха. Должно было случиться нечто действительно необычайное, чтобы поколебать невозмутимое спокойствие этого врача.

Обескураженные, мы с Титовым вышли из больницы. Гайдар был доволен:

– Я же говорил вам, чудакам, что меня не возьмут. Ну чем вы можете доказать, что я болен? Говорил я, что вам не поверят...

Однако в тот же вечер Гайдар снова попал в лечебницу, и на этот раз обстоятельства были таковы, что убеждать врача уже не пришлось...»[33]

«Хабаровская психолечебница это все что угодно – изолятор, инвалидный дом, школа самоснабжения, база для краденных вещей, тихий приют для бывших людей, но только не лечебница»[34].

«Наутро все обитатели нашей густонаселенной квартиры подготовили коллективную посылочку Гайдару. Нина Георгиевна Шишакина успела даже испечь домашние пирожки с картофелем.

Мы встретились с Аркадием Петровичем на нижнем этаже больницы. Одет он был в теплый фланелевый халат. По бледному лицу и непривычно тусклым глазам я понял, что ночь он провел без сна. Мы сидели на массивном дубовом диване, накрепко привинченном к полу, довольно долю. Но разговор в то утро у нас как-то не клеился. Гайдар был крайне взволнован. Помню, как он крепко сжал ладонь моей руки и молча, смотрел куда-то в сторону, не выпуская ее из своей могучей пятерни. Мне показалось, что в эти минуты у Аркадия Петровича на глаза навернулись слезы.

Потом, поборов себя, Гайдар оживился и сказал задумчиво:

Психоневрологическая больница на ул. Серышева, в которой лечился А. Гайдар в 1932 году, где написал повесть «Военная тайна»

– Нет худа без добра!..

Тогда я не придал особого значения этой фразе, потому что и сам испытывал крайнее волнение – таким Гайдара еще не приходилось видеть. Лишь через годы мне стало понятно, над чем так сосредоточенно раздумывал во время той встречи Аркадий Петрович. Как потом выяснилось, здесь, в больнице, получив возможность «не сдавать в газету строчки», Гайдар вплотную засел за новую повесть.

Еще до болезни, помнится, Аркадий Петрович написал сказку о «Мальчише-Кибальчише».[35]

Первые упоминания о работе над новой повестью появились через три месяца после приезда Аркадия Петровича в Хабаровск: «Надо собраться и написать для «Молодой гвардии» книгу, – записывает он в дальневосточном дневнике в мае. – Крым, Владивосток. Тимур, Лиля – все это связать в один узел, все это перечувствовать еще раз, но книгу написать совсем о другом».

«Прошлый год в это время, – пишет он в одном из писем в Москву детской писательнице А. Я. Трофимовой,[36] – я писал «Дальние страны». Теперь урывками пишу другую, назову ее вероятно «Такой человек». Какой это человек? И кто этот человек? Это будет видно потом.

В Москву вернусь еще не очень скоро. Нечего мне сейчас там делать. А здесь хорошей работы – много…»

1 августа еще одна запись в дневнике: «Сегодня даю телеграмму в Москву о том, что закончил писать книгу и через месяц приезжаю. И только сегодня начинаю писать эту книгу. Она вся у меня в голове, и через месяц я окончу, тем более что отступать теперь уже поздно. Это будет повесть. А назову я ее «Мальчиш-Кибальчиш». Каждая строчка этой книжки будет… (неразборчиво) Марице Маргулис и моему любимому сынишке Тимуру Гайдару».

Гайдар вплотную засел за новую повесть.

«Товарищи часто навещали его. Вскоре он чувствовал себя неплохо и просил только об одном – приносить побольше бумаги. Всякий раз, собираясь в больницу, товарищи запасались тетрадями. Гайдар писал там «Военную тайну». Разумеется, больница – место малоподходящее для литературного творчества, но Гайдар пересилил себя и в этих, далеко не тепличных условиях, упорно работал над повестью».[37]

Увидеть, как создавалась повесть, помогает дальневосточный дневник: «У меня из Мальчиша-Кибальчиша было написано 25 страниц, и все шло хорошо. Я лег и стал перелистывать – а когда перечитал, то зачеркнул все, сел и снова написал всего 9 страниц – стало гораздо лучше. Но сначала зачеркивать было жаль, и зачеркивал, скрепя сердце»...

10 августа. «Дела мои двигаются. Упорно работаю. Между прочим, лежу я в психобольнице. Но это наплевать, все равно работаю. Настроение у меня очень хорошее, и на все можно мне наплевать, потому что голова моя занята только книгой».

«...Работаю над «Мальчишем-Кибальчишем». Обстановка для работы не очень подходящая, ну, да наплевать».

15 августа. «День опять солнечный падают первые листья. Много работаю и гуляю для отдыха в тихом, заросшем травой саду. Норма у меня – в день шесть страниц, но иногда даю встречный и делаю семь. В общем, книга будет написана. Сегодня 15 августа. Вспомнил прошлый год, это время. Я жил в Крыму и заканчивал «Дальние страны».

15-20 августа. Работает над книгой. В дневниковой тетради продолжает разрабатывать план:

15 августа. «Телеграмма… Ветер с Румынии. Украденная карточка. «Зачем ты взял?..» – «Он другую себе достанет»…

17 августа. «Встреча. Шебалов. Гориков. Автомобиль. «Ты один?.. Жена есть, дети?.. А помнишь табор?..» …

«Костер. Марица Маргулис. Борис озабочен сообщением»…

«Два дня шла вода… СМЕРТЬ АЛЬКИ…»

17 августа. «Сегодня в первый раз не выполнил нормы, то есть не написал шести страниц. Но зато у меня есть несколько страниц в запасе, это те, что я писал сверх нормы. Кроме того, сегодня я разрабатываю наметку... И вся повесть лежит теперь передо мною, как на ладони.

Стоят теплые, солнечные дни. Может быть, оттого, что именно в эти дни – ровно год назад – я был в Крыму, мне легко писать эту теплую и хорошую повесть.

Но никто не знает, как мне жаль Альку. Как мне до боли жаль, что он в конце книги погибнет. И я ничего не могу изменить. Я могу только сделать все, что в моих силах, чтобы оставить крепкую память, горячую любовь к этому маленькому и «Верному человеку».

18 августа. «Солнце. Пишу быстро и уверенно. Удивляет молчание «Молодой гвардии». Впрочем, и на это мне пока наплевать... Сейчас главное – это писать.

Как я сейчас живу: весь в книге – весь около тени Марицы Маргулис, около Альки и Натки. И страшные, бессмысленные рожи больных мне невидимы или безразличны.

Иногда подойдет какой-нибудь идиот – хуже всего, если из здоровых – фельдшер или фельдшерица…

– Пишите? – Пишу. – Поди, стишки сочиняете? – Нет, не стишки… – А я, знаете стихи люблю… У нас вот тоже один больной лежал, все пишет и пишет…

Очень хочется часто крикнуть: «Идите к чертовой матери!» Но сдерживаешься. А то переведут еще вниз в третье (отделение), а там много не напишешь. Там у меня за одну ночь украли папиросы и разорвали на раскрутку спрятанную под матрац тетрадку. Хорошо еще, что тетрадка была чистая.

За всю свою жизнь я был в лечебницах раз, вероятно 8 или 10 – и все-таки это единственный раз, когда – эту Хабаровскую – сквернейшую из больниц, – я вспомню без озлобления, потому что здесь будет так неожиданно написана повесть о Мальчише-Кибальчише».

Вспомнил:

Ночью на Миллионке… – гуляли моряки с какого-то австрийского парохода…

Высокий матрос в робе табачного цвета. Ящик, в который запихали пьяного… Огни жаровен – шипенье, пар… Цветные фонари. Много – все-таки где побывал я за свою жизнь, и она еще не окончена». Из дневника писателя.

19 августа. «Сегодня – трудная – не очень ясная для меня глава».

20 августа. «Сегодня ходил в отпуск в город. А то в этой больнице можно подохнуть с голоду. Дают только хлеб да вареную ячменную крупу.

Был у Шацкого – разговаривали мирно. Вернулся, устал и поэтому написал мало».

21 августа. «Сегодня много работал. Доктор Харченко достал мне еще одну толстую клеенчатую тетрадку. Пишется хорошо. Написал уже не мало – и по ходу повести видно, что кое-что вначале надо изменить...

1) Разработать волейбол – и совершенно изменить разговор с Боровиковым (лишняя линия).

2) Там, где перепутаны Толька и Владька, – выправить – дать для характеристики Владьки несколько штрихов. Дать не дядю, а сестру Владика. И вообще, что-то вставить – что, еще точно себе не представляю.

А, в общем, я подряд еще не перечитывал того, что написал, – все откладываю.

Итак, что на завтра? Сцена с телеграммой… Сказка… Подслушанный разговор. Крепкая дружба».

23 августа. «Сегодня я неожиданно, по совершенно ясно понял, что повесть моя должна называться не «Мальчиш-Кибальчиш», а «Военная тайна». Мальчиш остается мальчишем, но упор надо делать не на него, а на «военную тайну», которая вовсе не тайна».

24 августа. «Солнце. Золотая осень…

Работаю – сделано за день семь страниц. Но не в этом вся ценность дня. Ценность в том, что уже под самый вечер я случайно наткнулся на ружье – а это ружье и есть недостающее звено во всей повести, в деле проведения второй параллельной линии – Владик – Толька – Дягилев.

Итак, на завтра:

- Борис говорит о палатках.

- Борис встречает двух: русского и татарина, вспоминающих Керченские каменоломни.

Сговор Тольки и Владика…

Сказка о Мальчише-Кибальчише…»

Гайдар упорно и интенсивно работает над повестью и в то же время он все видит вокруг. «… Вообще в … лечебнице до черта всякой сволочи – которая живет, укрывшись здесь, годами, а для рабочих места нет.

Стена высокая – никто не заглянет. Главврач… завхоз… и др. – это банда паразитов, самоснабжающихся за счет (больных).

Выйду из больницы – шарахну по ним хорошенькую статью поядовитей».

*

Жаль, что я ничего не записывал из моих путешествий по Дальнему Востоку.

Чего стоит, например, то, что я заблудился в тайге и наткнулся на охотничью землянку.

Или как я ездил на лошади в Китай-город.

*

Не забыть мне никогда и переход через Сихотэ-Алинь».

26 августа. «Сегодня много написал, но очень много и зачеркивал. Дело в том, что неожиданно выплыл Гейко.

Не забыть потом еще сократить и улучшить главу с Гейко. История с купанием».

27 августа. «Был в городе. Из Москвы от Талки телеграмма: «Телеграфируй куда перевести деньги» – вот чудачка. Да туда, куда всегда – в редакцию.

Очень боюсь, как бы из-за этого деньги не опоздали к отъезду».

28 августа. «… Вчера я написал очень мало.

Сегодня у меня рекорд – написал 12 страниц, работал с обеда до позднего вечера».

29 августа. «Был к вечеру в городе. Разговаривали с Титовым – об Амуре и Биробиджане…»

30 августа последняя больничная запись: «Написал только две с половиной страницы. Очевидно, немного устал. Надо чуть передохнуть. Сегодня выписываюсь из больницы.

День – хрустально-осенний, – первые уже сухие листья. Итак, год прошел.

С огромным облегчением думаю об этом. Это был тяжелый и странный год.

Но, в общем, ничего особенного не случилось, жизнь идет своим чередом, и в конце концов теперь видно, что не такое уж непоправимое было у меня горе. Москвы я больше не боюсь».

«1-го я выписался и с тех пор пока больше не пишу.

Измотал все нервы телеграф и бессмысленное молчание «Молодой гвардии». Деньги мне будто бы высланы еще 19-го, а до сего дня еще их нет».

Свое выздоровление Аркадий Петрович отметил по-гайдаровски. 2 сентября «Тихоокеанская звезда» публикует фельетон «За высокой стеной», который требует от крайздрава освободить больницу «от всяких «разочарованных», от уголовных элементов, превратить ее «в такое лечебное учреждение, где заболевшие трудящиеся могли бы встретить внимание и заботливый уход, на что они имеют полное право».

5 сентября в ответ на возмущение крайздрава, что «Тихоокеанская звезда» поместила эту статью без «согласования» с ним «Тихоокеанская звезда» печатает редакционную статью А. Гайдара «По скользкому пути». Газета остро критикует позицию отдела здравоохранения и требует срочно навести порядок в лечебнице.

11 сентября в «Тихоокеанской звезде» печатается последний фельетон Гайдара «Тарелка слив».· Гайдар поднимает проблему садоводства на Дальнем Востоке. Писатель ратует за всестороннее развитие как крупного хозяйственного, так и любительского садоводства. В конце статьи, завершая свою работу в газете и прощаясь с Дальним Востоком, писатель рисует картину расцвета полюбившегося края: «… Человек отворит окно пошире, улыбаясь тому, что жизнь не только торжественно грохает тяжелыми рельсами с прокатных станов, подъемными кранами и могучими блюменгами, но и пышно расцветает она зелеными массивами огромных общественных садов, и вот этой пахучей росистой ветвью, до которой шутя можно дотянуться рукой».

Гайдар возвращается в Москву. «Восьмые сутки в курьерском поезде № 1 Владивосток – Москва, – записывает он 18 сентября, – Запомнился Яблоневый хребет». Это последняя запись в дальневосточном дневнике писателя.

Аркадий Петрович обещал дальневосточникам написать о полюбившемся крае, но не успел.

Хабаровск. 1932г. Гайдар возвращается в Москву.

Люди, с которыми А.П. Гайдар встречался на Дальнем Востоке.

1. Бергавинов Сергей Адамович (1899-1937) В гражданскую войну прошел путь от рядового до комиссара бригады. С 1927 по 1931 год – секретарь Архангельского губкома (позднее крайкома) партии. Затем секретарь Хабаровского крайкома; в это время в Хабаровске было все «ядро» редакции газеты «Правда Севера» во главе с И.И. Шацким. Позднее работал начальником политуправления Главсевморпути в Москве.

2. Завьялов Борис Матвеевич – с 1928 по 1932 г. работал в Хабаровске редактором газеты «Набат молодежи», затем окружной газеты «Советское Забайкалье» и «Амурская правда», заместителем редактора газеты «Тихоокеанская звезда».

3. Закс Борис Германович – художник и журналист, сотрудник редакции.

4. Иванов Сергей Алексеевич – приморский краевед, ветеран комсомола, ветеран партии, житель города Владивостока с 1920 года. В 30-ые годы работал председателем Владивостокского бюро пионеров, участвовал в подготовке II слета пионеров Дальнего Востока.

5. Королев Виктор Тимофеевич – журналист, литсотрудник «Тихоокеанской звезды». После «Тихоокеанской звезды» Виктор Тимофеевич Королев много лет был военным журналистом, он капитан 2 ранга запаса, участвовал в боях под Сталинградом и в морских сражениях на Тихом океане по разгрому империалистической Японии. Он автор нескольких документальных книг, в которых рассказано о героях гражданской и Великой Отечественной войн. Он автор и вышедшей в 1967 году во Владивостоке книги «Гайдар шагает впереди».

6. Кулыгин Петр Гаврилович – журналист, сотрудник «Правды Севера», затем – «Тихоокеанской звезды», где выполнял обязанности ответственного секретаря редакции. «Кулыгин составлял макеты будущих газетных полос. Его в равной степени занимали и форма и содержание газеты. А она становилась с каждым номером интересней, читабельней, боевой, превращалась в подлинный штаб социалистического соревнования».[38]

Кулыгин единственный в мире журналист, долетевший до района спасательных работ и принявший участие в спасении челюскинцев. По его радиограммам во всем мире следили за беспримерным подвигом советских людей. В 1934 году он написал об этом книгу «Повесть о героях».

7. Нагишкин Дмитрий Дмитриевич – дальневосточный писатель, автор книг «Сердце Бонивура», «Амурские сказки», «Созвездие Стрельца», «Тихая бухта». В газету попал случайно, но уже не смог оттуда уйти. Работал репортером, художником, заведовал отделами в редакциях газет «Тихоокеанский комсомолец», «Амурская правда», «Новая Сибирь». В 1932 году работал в «Тихоокеанской звезде», жил вместе с другими журналистами в доме-коммуне по ул. Фрунзе, 67.

«Жизнь в течение года с Аркадием Гайдаром, – писал Нагишкин, – помогла оформиться во мне желанию писать, которое смутно бродило во мне».

8. Попель Дмитрий Федорович – журналист, сотрудник «Правды Севера», затем – «Тихоокеанской звезды». В годы Великой Отечественной войны – военный корреспондент «Известий».

9. Титов Елпидифор Иннокентьевич – известный на Дальнем Востоке писатель, журналист, сибиревед-этнограф, фольклорист, первый исследователь забайкальских эвенков. В1932г. сотрудник «Тихоокеанской звезды», руководил в редакции литературным и международным отделами. В 1933 г. назначен первым отв. редактором журнала «На рубеже» (в дальнейшем - ж. «Дальний Восток»). В 1937 г. арестован за связь с «организатором и вдохновителем контрреволюционных групп и организаций на Дальнем Востоке Арсеньевым». Расстрелян 21 янв. 1938г.

10. Фетисов Александр – «… превосходный очеркист, будущий автор книжки «Китобои» и рассказов о золотой Колыме, изданного в Москве «Молодой гвардией».

11. Шацкий Иосиф Исаакович – талантливый журналист и редактор, воспитавший немало способных газетчиков. Редактировал не одну краевую и областную газету. Так, в 1929-1930 гг. – редактор газеты «Правда Севера» в Архангельске, 1931-1935 – «Тихоокеанской звезды» в Хабаровске. С 12 января 1932 года газета начала выходить за его подписью. Вслед за ним в Хабаровск стали съезжаться его воспитанники и друзья по журналистскому делу – Петр Кулыгин, Борис Шишакин, Аркадий Гайдар, Александр Фетисов, Петр Карелин, Николай Пантелеев, Аркадий Гайдар и др.

12. Шишакин Борис Дмитриевич – журналист, сотрудник «Правды Севера», затем – «Тихоокеанской звезды». «… Обятельнейший человек, универсальный журналист, прозванный позже в редакции «газетным комбайном» за всестороннюю даровитость в журналистике…»[39]

Использованная литература

1. Гайдар, А. П. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4 /А. П. Гайдар. – М. : Детская литература, 1982. – С. 265 – 292.

2. Гинц, С. Аркадий Гайдар на Урале / С. Гинц, Б. Назаровский. – Пермь : Кн. изд., 1968.

3. Закс, Б. Гайдар Голиков /Б. Закс // Жизнь и творчество А. П. Гайдара. – М. : Детская литература, 1964. – С. 213 – 235.

4. Камов, Б. Обыкновенная биография (Аркадий Гайдар) / Б. Камов. – М. : Молодая гвардия, 1971. – С. 225 – 243, ил. («Жизнь замечательных людей»).

5. Королев, В. Гайдар шагает впереди / В. Королев. – Владивосток : Дальневосточное кн. изд., 1967. – 95 с.

6. Осыков, Б. Аркадий Гайдар. Литературная хроника / Б. Осыков. – Воронеж : Центрально-Черноземное изд., 1975. – С. 89 – 96.

7. Пузырев, В. Г. Дальневосточные фельетоны и очерки А. Гайдара / В. Г. Пузырев. // Вопросы русской и зарубежной литературы. Т. 2. – Куйбышев, 1966. – с. 283 – 298.

8. Смирнова, В. Аркадий Гайдар / В. Смирнова. – М. : Советский писатель, 1972. – 130 – 146.

9. Чернявский, А. Г. «Гамбургский счет» Аркадия Гайдара / А. Г. Чернявский. // … И не забудет новый век (Портреты без автографов) : очерки разных лет. – Хабаровск : РИОТИП, 2001. – С. 29 – 38.

10. Андрианова, И. История одного разговора : Гайдар во Владивостоке / И. Андрианова. // Пионер. – 1985. - № 4. – С. 33 – 36.

11. Завьялов, Б. Встречи с Гайдаром. / Б. Завьялов. // Тихоокеанская звезда. – 1985. – 3 февраля.

12. Завьялов, Б. О том, что не забывается. / Б. Завьялов. // Аврора. – 1984. - № 2. – С. 62 – 65.

13. Комаров, А. Гайдар на Дальнем Востоке / А. Комаров. // Дальний Восток. – 1954. - № 3. – С. 157 – 164.

14. Королев, В. Гайдар в Хабаровске / В. Королев. // Дальний Восток. – 1964. – № 1. – С. 160 – 169.

15. Королев, В. Где начиналась «Военная тайна» / В. Королев. // Комсомольская правда. – 1974. – 22 января.

16. Чернявский, А. «Гамбургский счет» Аркадия Гайдара /А. Чернявский. // Тихоокеанская звезда. – 1995. – 15 апреля.

Гайдар А.П. Хабаровск. 1932 г.

Всегда считалось, что сохранилась единственная фотография «Гайдар в Хабаровске», но, как видно, снимков было несколько.

Ул. Ким Ю Чена, 9. Дом, в котором возможно некоторое время жил А. Гайдар.

Фото: Александр Колбин, 2014.

Здание в Хабаровске по ул. Калинина, 86, в котором размещалась редакция газеты «Тихоокеанская звезда». Фото 2014г.

Здание построено в начале ХХ в. (после 1906г.). С 1927 г. здесь размещалась редакция «Тихоокеанской звезды». В 60-е годы здание было передано в ведение межобластной торгово-посреднической конторы. В 1991 году дом общей площадью 624 кв. метра был приобретен ООО «Компания Дальинтервосток».

Фото 60-х годов ХХ в

Фото 2014 г.

Мемориальная доска памяти Аркадия Гайдара, установленная решением исполнительного городского Совета депутатов трудящихся на здании редакции «Тихоокеанская звезда, в июне 1955 года в связи с исполнением 30-летия газеты «Тихоокеанская звезда» и участием в работе газеты писателя А.П. Гайдара.

На мемориальной доске: «В этом здании в 1931-1932 годах работал любимый детский писатель Аркадий Петрович Гайдар» не правильно указано время пребывания Гайдара в Хабаровске.

В 1972г. установлена новая мемориальная доска и барельеф.

Вход в Краевую психиатрическую больницу на ул. Серышева, 33. Фото: Александр Колбин, 2014.

Здесь лежал Гайдар. Здесь появились Мальчиш-Кибальчиш и «Военная тайна». Фото: Александр Колбин, 2014.

Центральный вход в детский парк, 50-е годы.

В 1934г. парк им. Дзержинского, реконструированный и заново переоборудованный, стал детским парком. С 1964г. по 2006г. – городской детский парк имени А.П. Гайдара. С 2006г. – городской парк отдыха.

Фото 2009г.

Мемориал памяти Аркадия Гайдара в Детском городском парке отдыха в г. Хабаровске. Автор – Галина Мазуренко. Открыт 1 июня 1972 года.

Центральная городская детская библиотека им. А.П. Гайдара.

Тимур Гайдар в Хабаровске. В гостях у читателей детской библиотеки им. Гайдара. 1957 г.

© 2015 - 2024 МБУК «Централизованная система детских библиотек г. Хабаровска»

г.Хабаровск, пер. Ленинградский, 9